З успамінаў Станіславы Канстанцінаўны Куліць, сведкі тых крывавых падзей (ёй тады было 14 гадоў):

“Наша деревня Ятолтовичи стояла у самого леса, как раз у дороги Ивье-Юратишки, по которой время от времени двигались немецкие войска. Накануне этой беды приехали партизаны. Они устроили засаду и начали бой. После того, как все затихло, некоторые сельчане заговорили о том, что оставаться здесь рискованно. Ничего хорошего из этого не будет, немцы не простят. Некоторые убежали в лес, в соседние деревни: кто к родным, а кто к знакомым. А остальные решили остаться. Зачем им губить всех людей? Мы же ни в чем не виноваты.

В морозное февральское утро 1943 года в нашу деревню наехало много немцев, они объявили, что будет собрание. Люди начали собираться в конец деревни. Немецкие солдаты ходили по улице, кричали, стреляли, заходили в дома и выгоняли всех: и старых, и малых. Плакали дети, рыдали женщины. На это никто из немцев не обращал внимания. Кто из людей бежал, в того они стреляли. От всего этого становилось страшно. Всех согнали в сарай, дверь закрыли … Здание подожгли … Стоны, проклятия, плач раздавались среди треска, огня и стрельбы. Некоторые пытались выскочить из огня, но немцы расстреливали их на ходу. Дым большими черными клубами поднимался вверх.

На этом месте, где сейчас стоит памятник, был дом. Жила в нем семья Захар. Детей у них было много. Как услышали выстрелы, попрятались в подпечке. Их нашли палачи только тогда, когда уже горел сарай с людьми. Старших побили, малых бросили в огонь … Под вечер, когда все успокоилось, выжившие начали собираться, а деревни уже не было – она сгорела дотла. Над костром стелился удушливый запах. Высокие дымоходы стояли как памятники на кладбище. Крестьяне похоронили косточки сгоревших людей … Похоронили на том месте, где стояло гумно, и поставили крест один на всех”.

З успамінаў Эдуарда Францавіча Валько (у той час яму было 8 гадоў):

“Я был четвертым в семье, самым младшим. После боя фашисты вечером забрали своих убитых и раненых. По деревне пошли слухи, что каратели такого ни партизанам, ни жителям деревни не простят. Обязательно что-то страшное произойдет. Деревня, возможно, будет сожжена. И те, кто в это поверил, в воскресенье утром начали вывозить свои семьи и нажитое к родственникам, подальше от беды. Неспокойно было на душе и у отца. Он вывез своих младших двух сыновей, старшую дочь, внучку и свою старую мать к родному брату на хутор. Дома остались дочь с зятем, жена. Они собирали остальные вещи. Все они погибли вместе с жителями деревни…”.